КИНО. По словам Б.Стругацкого, «мы писатели и к кино никакого отношения не имеем». Тем самым братья-писатели отмежевываются (и правильно делают!) от творческих неудач кинематографистов, пытавшихся перевести на язык кино чуть ли не каждую творческую удачу А. и Б. Стругацких.*
КЛФ — Клуб Любителей Фантастики. Названия многих из них взяты из произведений АБС: «Странник» (Магнитогорск, Новосибирск), «Странники» (Казань, Кемерово), «Стажеры» (Краснодар, Москва, Тбилиси), «Сталкер» (Таллинн, Каргополь Архангельской обл., Мелеуз, Норильск, Севастополь), «Изнакурнож» (Московское Сверд. обл.), «Массаракш» (Пермь), «НИИЧАВО» (Петрозаводск), «Золотой шар» (Асбест Свердл. обл.), «Комкон-3» (Владивосток), «Прогрессор» (Семипалатинск), «Чародеи» (Екатеринбург).
Ю.Флейшман
КНИГОИЗДАТЕЛЬСКОЕ ДЕЛО. Разговор покупателя с книгопродавцом о фантастике:
— А это фантастика?
— Это Стругацкие!!!
— Понял. Но это фантастика? Или как?
Теза Андрея Битова, высказанная пару лет назад:
— Сейчас не время писать, время — печатать написанное.
Антитеза Бориса Стругацкого, высказанная полгода назад с присущим ему до-обрым сарказмом:
— Сейчас время торговать книгами, которые успели напечатать.
МОНОЛОГ БОРИСА СТРУГАЦКОГО, ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА (на общественных началах) ИЗДАТЕЛЬСТВА, О НАЗВАНИИ КОТОРОГО ОН ПОКА УМАЛЧИВАЕТ. (Монолог изредка заглушается и прерывается «белым шумом», который можно смело игнорировать):
Чисто коммерческий издатель ставит себе задачу выколачивать деньгу, с него и спроса нет иного. Издатель-меценат ставит целью облагодетельствовать читающее человечество. Первый в природе существовать может. А второй — нет. Культуртрегерское издание убыточно всегда. И если вы хотите нести в мир разумное-доброе-вечное и только разумное-доброе-вечное, то должны найти где-то источник дополнительного дохода. Например, можно выращивать парниковые овощи — это выгодное занятие в нашу эпоху дефицита, а особенно дефицита продовольствия. Это занятие принесет миллионы, и часть этих миллионов можно выделить на публикацию разумного-доброго-вечного.
Таким образом, занимаясь ТОЛЬКО книгоиздательством, вы будете вынуждены, наряду с тем, что вы полагаете разумным-добрым-вечным, выпускать «парниковые овощи», расхватываемые как... горячие пирожки.
Кто виноват? Авторы, пытающиеся писать в меру собственного вкуса, в меру собственных представлений о том, что такое хорошо? Конечно, нет! Может быть, виноваты издатели, вынужденные выколачивать деньгу? Тоже нет! Виноваты читатели в конечном итоге, если слово «виноваты» применимо в таком контексте. Читатели, предпочитающие за свои кровные рубли получить ту книгу, которую ему интересно читать, и никакую другую.
(БЕЛЫЙ ШУМ: А читатель доподлинно знает, какую книгу ему БУДЕТ интересно читать? Он ведь СНАЧАЛА получает (покупает) ее и только потом листает. Приобретает-то он ее в прямой зависимости от шума, поднятого вокруг и около нового издания!)
На Западе книгу «раскручивают». У нас писателя имярек не «раскручивают» по одной простой причине — у нас не умеют этого делать. Единственную попытку подобной «раскрутки» на миллион читателей предпринял сам с собой вот этот вот... псевдописатель, «фантаст»... Господи, как же его фамилия!.. Но попытка не удалась.
(БЕЛЫЙ ШУМ: Это потому, что упомянутый автор бездарен по определению. Было бы что «раскручивать». Мыльный пузырь при раскрутке лопнет, а мячик еще попрыгает и даже в ворота влетит. Мы по-прежнему живем в стране, где скромность почитается если не доблестью, то признаком ума. Но, по Ларошфуко, скромность — лучший путь к неизвестности. Когда слесарь говорит: «Я высококвалифицированный слесарь, золотые руки!», ему отвечают: «Ты-то нам и нужен!» Когда же писатель заявляет: «Я замечательный писатель»...),
то тут же, по Хармсу, появляется тот же слесарь и говорит: «А по-моему, ты...» (лакуна в записи, см. Хармса), и писателя тут же уносят. Я человек старого закала. Да, вероятно, это у меня отрыжка социалистического прошлого. Я считаю, что писатель, как и любой другой представитель творческого труда, не должен говорить о себе, пока его не спросят. А когда и если его спросят, он должен быть взвешен в своих высказываниях. Пусть за него говорят сами книги. Или, по крайней мере, кто-либо другой.
(БЕЛЫЙ ШУМ: Ну так говорите! Говорите!)
Я уверен, что такие наши авторы, как Михаил Веллер, Андрей Измайлов, Виктор Пелевин, Вячеслав Рыбаков, Андрей Столяров, Александр Тюрин, Михаил Успенский, Борис Штерн, Александр Щеголев... еще дюжина имен... сочетают высокий литературный талант и коммерческую выгоду.
(БЕЛЫЙ ШУМ: Н-ну?!)
Я глубоко убежден, и пока меня никто убедительно не опроверг, что книги всех вышеназванных разойдутся стотысячным тиражом и принесут верные двадцать процентов прибыли. Издатели же говорят: «Мы даже спорить с вами не будем, но что такое прибыль в двадцать процентов на протяжении полугода? Это — убыток в сорок!». Второе соображение: помимо проблемы издания, существует проблема сбыта. Нынешний спрос на книги в твердых обложках — бредовый спрос. Книгоиздатель выпускает ведь не обложки, а текст. А при существующем положении вещей цена текста уходит в такой ничтожный процент, о котором и говорить нечего.
(БЕЛЫЙ ШУМ: Авторам что, остается только «ждать и надеяться», по завету графа Монте-Кристо, тезки убийцы Пушкина? Вольно ему было советовать, имея миллионы!)
Эдмон Дантес свое отмучился, он ждал и надеялся. И доказал, что имеет смысл это делать.
(БЕЛЫЙ ШУМ: Справедливо для бизнесменов! Золото не стареет, жди и надейся. А литературное произведение — увы... Оно, конечно, вечно, однако только в случае своевременного выхода в свет. Нет?)
Лет двадцать пять назад я притащил к Даниилу Александровичу Гранину «Гадких лебедей», которые к тому времени были уже всюду отвергнуты. И сказал: «Может, вы посоветуете, что можно с ней, с повестью, сделать?» И он ответил: «Ну что я могу посоветовать, кроме каких-то банальных вещей». И помнится, я сказал с тоской: «Ведь устаревает же все на глазах!» И Даниил Александрович просто развел руками. Не знаю, что он имел в виду, но я понял этот жест таким образом: «А что ж вы такую вещь написали, которая стареет на глазах! Надо было писать вещь, которая хотя бы десятилетия продержалась!» Писать надо стараться такие произведения, которые не устаревают хотя бы НА ПРОТЯЖЕНИИ СТАБИЛИЗАЦИИ РУБЛЯ. Это года два-три, по моему скромному разумению.
(БЕЛЫЙ ШУМ: подавленно безмолвствует).
Издательство, в котором я имею честь состоять главным редактором на общественных началах, задумывалось замечательно: коммерческая задача решалась выпуском малоизвестной англоязычной фантастики на достаточно высоком уровне; культуртрегерская задача — несколькими сериями фантастики отечественной, чтобы плеяда молодых талантливых писателей имела пристанище и могла покорить читателя своими опусами — чтобы, как говорят англичане, «не давать супу остыть в горшке». Серия «Петербург. XXI век», посвященная остросюжетной и остраненной прозе, то есть фантастике чрезвычайно широкого профиля: фантастическому реализму или, если угодно, реалистической фантастике. Серия «Предостережение», посвященная ближайшему будущему...
(БЕЛЫЙ ШУМ — удрученный жизненным опытом: усиливается, но стихает-стихает и смолкает, в ожидании и надежде).
Шумел Измаил Андреев
КНИЖНОЕ ЛОТО. Второй выпуск. Победителей ждут Собрание сочинений А. и Б. Стругацких и книги участников семинара Бориса Стругацкого: 1. «Час треф» и «Русский транзит-3» Андрея Измайлова, 2. «Ненайденный клад» Дмитрия Каралиса, 3. «Малый апокриф» Андрея Столярова, 4. «Каменный век» Александра Тюрина, 5. «Мания ничтожности» Александра Щеголева, 6. «Свое оружие» Вячеслава Рыбакова. С автографами.
[Карточка «Книжное лото: 5 из 20» здесь не приводится].
КОМПЕТЕНТНЫЕ ОРГАНЫ. Названы так в народе с истинно-таки русской человечной усмешкой. Ибо нужно быть клиническим идиотом, чтобы истолковать повесть «Жук в муравейнике» (см.) подобно компетентным органам.
[Предыдущая часть] Оглавление [Следующая часть]
КАБЕСТАН (фр. cabestan) — лебедка с вертикальным валом, используется на судах, например — для подъема якорей. Загадочное это слово смутило многих исследователей и слушателей. См. 
КАЛЯМ. Личный кот Б.Стругацкого. В ближнезарубежном журнале «Родник», где опубликовано эссе А.Кузнецова и О.Хрусталевой «Сказка о двойке», личный кот Калям назван как «алчный кот Калям», что не соответствует. Вина не авторов эссе, а редакции. Что с них, с ближнезарубежных, взять!*