Владислав Крапивин. Лоцман
Книги в файлах
Владислав КРАПИВИН
Лоцман
 
Повесть из цикла "В глубине Великого Кристалла"

<< Предыдущая глава | Следующая глава >>

 

Глава 6. Улицы совмещенных пространств

 

1. Желтая сирень

 
Даже не думал, что бывает такая. Она сияла ярким цветом одуванчиков и лютиков. И все же это была именно сирень — по форме цветков, гроздьев и листьев. Правда, гроздья — более пышные, чем на привычных кустах, листва среди них была почти не видна. А запах был, хотя и знакомый, но послабее, чем у обычной сирени. И это хорошо. Иначе мы просто задохнулись бы. Потому что цветущие лимонно-солнечные груды окружали нас, нависали над нами, заслоняли собой все пространство. Желтая сирень крепко взяла в плен развалины серого каменного амфитеатра, в котором оказались мы с Сашкой... Эти заросшие руины были похожи на остатки древнего греческого театра: вверх уходили ракушечные полукруглые лестницы — ряды скамей, а внизу сохранилась заваленная кусками мрамора площадка.
А над площадкой — утреннее небо. Не желто-волокнистый свод Подгорья, а яркая синева и умытое солнце...
Мы оказались здесь без всякого заметного колдовства. Теми же переулками, которыми вчера добирались к месяцу, вышли за город. Перевалили холм с торчащими камнями на гребне. А когда стали опускаться, золотистый туман поредел, глянула голубизна и брызнули лучи. Скоро небо совсем очистилось, и Сашка по тропинке среди высокого белоцвета привел меня сюда.
— Где это мы?
Сашка ответил радостно и чуть лукаво:
— Это самая лучшая стартовая точка! Я даже и не думал, что мы так легко на нее попадем. Вам повезло...
Он улыбался. Лицо его было припудрено желтой пыльцой. Он слизывал ее с губ. Мой пиджак тоже был в пыльце. Я провел языком по губам — они были сладковатые. Мне стало хорошо, будто я маленький Решка и ясным утром выскочил на крыльцо, радуюсь, что впереди бесконечный летний день.
— А что дальше, Сашка? Куда пойдем?
Он хитровато приложил палец к губам, прислушался. Крутнулся на пятках так, что его расстегнутая рубашка взлетела коротким золотистым плащом. Рубанул воздух ладонью, будто рассек пространство.
— Вон туда!
Я увидел в камнях и желтых зарослях проход. Сашка потянул меня за рукав. И мы оказались на улице Смоленской.
На той, по которой я когда-то бегал в школу. На той, которая потом исчезла, уступив место пятиэтажному крупноблочному кварталу. Сейчас она была опять. Та — и не та. Дом, в котором жил тогдашний ребячий командир Славка Смолин, оказался выше, красивее, с чердачной надстройкой, похожей на капитанский мостик. У заборов прямо среди крапивы и лопухов цвели высокие пунцовые георгины. Часовенка на углу, всегда обшарпанная, со сбитой маковкой и ржавыми листами кровельного ската (в ней была сапожная мастерская), сейчас блестела позолотой и белизной стен. Из-за нее вышла бодрая бабка с ведрами на коромысле. В ведрах голубела не вода, а букетики незабудок, — видимо, бабка спешила на рынок, в цветочный ряд...
— Вы ведь хотели в книжные магазины, — напомнил Сашка.
— Да. Но здесь поблизости их нет, я знаю.
— Как это нет! — Он потянул меня за угол, на улицу Чехова, тоже старую, деревянную. А потом в проход между забором и кирпичной стеной-брандмауэром. Я знал, что этот проход ведет к маленькому стадиону “Локомотив”, мы с ребятами раньше часто бегали туда. Но порой (особенно в предвечерние часы) мне казалось, что этот глухой переулок может вывести еще куда-то. К неведомому. Только я ни разу не попробовал проверить. То не было времени, то не хватало решительности. А теперь, с Сашкой, ярким утром я вышел на улицу незнакомого города.
Она была похожа на улицу Старой Гавани. Синим блеском отражали небо стекла верхних этажей. Светился на солнце мрамор барельефов, атлантов и тяжелых балконов. А внизу вдоль тротуаров — серые колонны и арки галерей, террас, переходов... И там раскинули свои прилавки торговцы книгами.
Множество пестрых, одетых по-южному людей спешили по тротуарам, но к букинистам подходили немногие. Я пошел (а за мной и Сашка) вдоль рядов, где лежало несметное книжное богатство. Здесь были средневековые сочинения, напечатанные готическим шрифтом и украшенные гравюрами с крутобокими кораблями и панорамами городов. Могучие кожаные тома и крошечные пухлые книжки, которые открывались со скрипом, как засохшие деревянные табакерки. Вместе с академическими изданиями Пушкина лежали томики забытых поэтов. Среди подшивок газет столетней давности желтели карты первых плаваний вокруг света. Между тяжело переплетенных “Нив” и “Живописных обозрений” светилась позолота французских первоизданий Жюля Верна... Здесь можно было увидеть все, что угодно. От Корана до “Евгения Онегина” на португальском языке, от рукописного “Откровения Иоанна Богослова” до “Сочинения шевалье д’Арно о новейших приемах искусственного боя на шпагах и рапирах”.
Даже тысячную долю невозможно было купить и унести с собой. Да и куда? Зачем?.. Мне было достаточно той радости, с которой я листал книжные редкости и удивлялся неожиданным находкам. Я трогал и разглядывал книги под мудрыми, понимающими взглядами седых продавцов. Эти старички букинисты не обижались, что человек смотрит и ничего не покупает. Их радовал просто мой интерес. И может быть, они были даже довольны, что я ничего не беру, не лишаю их ни капельки этих богатств...
Сашка беспокойно поглядывал на меня и наконец спросил:
— Что? Разве ничего интересного?
— Все интересное! Сроду не видал такого.
Конечно, я мог бы что-то купить. Например, кожаные томики с жизнеописанием рыцаря “Дон-Кишота” в переводе Жуковского — кажется, первое русское издание. Или найденный среди самодельных альманахов, девичьих альбомов со стихами и прочих рукописных творений мальчишечий дневник: “Ежедневные записки Тимофея Кольцова, ученика четвертого класса Екатеринбургской мужской гимназии”. Но, поколебавшись, отложил и то и другое. Появилось чувство, что если сделаю сейчас покупку, то это будет искушение судьбы и я навсегда перекрою путь к самому главному: к старой книге о тайнах трехмерных зеркал и к потертой пухлой тетради в коричневом ледерине... Конечно, это смешно. Хотя бы и потому, что ни книги Ришелье, ни тем более Тетради, скорее всего, на свете никогда и не было...
Сашка тоже иногда брал с прилавка книжки, перелистывал. Но я вдруг спохватился: скучает мальчишка. Мне-то здесь хватит удовольствия до вечера, но с какой стати должен страдать мой проводник?
— Пойдем, я тебе хотя бы мороженого куплю!
Но Сашка сморщился:
— Не хочу.
— Да не стесняйся...
— Я не стесняюсь. Просто я его не люблю. Взрослые думают, что все ребята обмирают о мороженом...
— А ты о чем обмираешь?
— О майонезе!.. Намазать его на мягкий черный хлеб и... — Сашка проглотил слюну.
— Ну, ты чудо природы...
— Ага, мама так же считает. И прячет майонез, говорит, что много вредно.
— Ладно, в обед отведешь душу...
Но до обеда было еще далеко. Мы наконец выбрались с улицы Колумба (так она, оказывается, называлась) на площадь. Ее тоже окружали заросли желтой сирени, а из них поднимались современные многоэтажные башни из стекла. Сновали разноцветные автомобили. А рядом с собой я увидел низкорослую пальму с мохнатым стволом.
— Сашка, это уже явно не Подгорье!
— Конечно!
— А что это за город?
— Ну... — Он глянул чуть растерянно и весело. — Это вообще Город... Помните, как вы писали в книжке “Заблудившийся трамвай”? Они наслаиваются друг на друга, города эти, а я выбираю улицы... Вы хотели туда, где книги, ну и вот...
— Ты молодчина, — искренне сказал я.
Он потупился, потом поклонился с дурашливой вежливостью:
— Фирма гарантирует... — Но, легко учуяв, что шуточка царапнула меня, потупился снова. И вдруг признался: — Почему-то все легко получается, когда я с вами. Будто играючи... Вот смотрите! — Он вскинул голову, обернулся. Я тоже.
За спиной у нас, между двух стеклянных гостиниц, возникла улица, в которой виднелись бревенчатые домишки с палисадниками, а дальше поднимались обшарпанные купола и шатровая колокольня. И мы пошли по этой улице, мимо кривых ворот и лавочек, на которых грелись кошки.
Я отдыхал от шума, пестроты и многолюдья...
 
 

2. “Плутония”

 
Улица привела к старой монастырской стене с воротами, на которых красовалась вывеска: “Автобаза № 2”. Мы пошли вдоль стены и увидели небольшой базар. Женщины за длинными дощатыми столами торговали зеленым луком, яйцами и цветочной рассадой. А в тени, где стена могуче нависала над лужайками, расположились торговцы всякой мелочью. Продавали дверные замки, инструменты, малярные кисти, радиодетали и веники. Сашка смущенно взлохматил затылок.
— Да, кажется, промахнулись. Книжек тут нету...
— Все-таки есть! Смотри...
Привалившись к стене, сидела сонная бабушка в темном платке, перед ней на мешке лежали синие стеклянные блюдца для варенья, старые ходики, мясорубка, глиняная собака, а среди них — потрепанные “Хождение по мукам”, “Книга о вкусной и здоровой пище” и “Плутония” — роман академика Обручева. Это был пыльно-голубой потертый томик с облезшей позолотой орнамента, в котором сверху вписаны слова “Библиотека приключений”. На обложке — прямоугольная картинка с динозавром. Короче говоря, знакомое с детства издание сорок первого года. Я когда-то души не чаял в таких книжках с узорчатой рамкой на переплете.
Бабка, увидев, как я ухватился, запросила червонец.
— Сашка, читал такую?
— Не-а... Я у Обручева “Землю Санникова” читал, а про эту только слышал.
— Здесь про путешествие в подземный мир. Почти как в Подгорье.
— Ух ты!
— Держи. В подарок.
Сашка заулыбался смущенно, полистал, погладил переплет.
— Спасибо... Теперь вечером будет что читать.
Он раздернул на своей синей сумке “молнию”, убрал книгу. Из сумки высунулась кукольная головка в клоунском колпаке, сделала недовольную гримасу, показала Сашке красный язычок и спряталась опять. Чиба! А я про него и забыл!
— Почему сегодня этот хулиган не скачет, не скандалит?
— Кто его знает. У него по настроению... Идем дальше?
— А куда?
— А куда получится! Так ведь интереснее, верно? — И он повел меня в переулок, где орал на плетне рыжий петух.
Потом спустились мы с косогора к речке, там на плотике сидели мальчишки с удочками. Рядом стояла тетка в синей кофте и полушепотом (наверно, чтобы не распугать рыбу) твердила:
— Петька, иди домой, паразит. С Веркой сидеть некому...
Петька отмахивался колючим локтем.
Сашка повернулся к речке спиной и жестом дирижера, начинающего симфонию... рассек зеленый берег.
Да, в травянистом склоне появилась темная щель!
— Игорь Петрович, идемте! Скорее, пока не закрылась!
— В Подгорье? — с пониманием спросил я.
— Нет, что вы... — И потянул меня за обшлаг.
Мы прошли между сырых земляных стен, оказались в бетонном помещении, а оттуда коридор привел нас в подземный вокзал. Шипя и переплетаясь, скользили по спиралям и дугам эскалаторы. Мигали табло. Спешили пассажиры, но помещение было таким громадным, что казалось полупустым. Прямо сюда, как в метро, подъезжали разноцветные электрички.
Мы двинулись по галереям и лестницам, по мраморным залам и наконец наткнулись на дверь с вывеской: “Кафе “Добрый путь”. В отличие от обычных кафе, здесь было почти пусто. Веселый официант принес нам комплексный обед. Подмигнул Сашке, подарил ему жевательную резинку с диснеевским гномом на фантике и пожелал приятного аппетита.
— А майонез есть? — спросил Сашка.
— Один момент...
Сашка намазал майонезом хлеб, вытащил из сумки “Плутонию”, положил ее у тарелки с борщом и приготовился получить сразу несколько удовольствий.
— Много майонеза вредно, — назидательно сказал я. — А читать за едой — тем более...
— М-м-гм... угу... — ответил Сашка. И открыл книгу.
Из сумки выбрался вороненок, сел на стол и стал клевать у Сашки гречневую кашу гарнира. Ну никакого понятия о хорошем тоне. Ни у того, ни у другого.
Впрочем, Сашка, хотя и читал, с обедом управился наравне со мной. Сказал мне “спасибо”, шуганул Чибу в сумку.
— Вы не устали?
— Представь себе, не устал.
Пестрота и непредсказуемость событий околдовала меня. Как во сне. Может, и правда сон? Вот проснусь, а там палата и сестра Зоя с таблетками и капельницей... Бр-р...
— Пошли дальше, Сашка!
Мы опять спустились в общий зал. Я увидел киоск со всякой мелочью, вспомнил, что потерял расческу, а тут на витрине такая красивая...
— Сашка, минуточку...
— Ага...
Я заплатил, сунул расческу в карман, обернулся.
Сашка исчез.
 
 

3. Пантюхин

 
Испугался я сразу. И очень сильно. Потому что накатилось чувство, будто Сашка не просто так пропал. Будто его вообще не было никогда. Совсем! Словно я его придумал или увидел во сне, а сейчас вот... проснулся...
От жуткого ощущения пустоты, потери, беды перехватило горло. Только поэтому я не заорал панически: “Сашка-а!!”
Куда он мог деваться? Среди редких прохожих затеряться невозможно. Да и не успел бы он отойти далеко... Может быть, побежал вон к той платформе и вскочил в вагон? Но зачем, что за дикая выходка?.. Да нет, и туда он не успел бы. Смог бы добежать только вот до этого ближнего эскалатора. Может, увидел наверху что-то интересное?.. Я шагнул на ступени.
Эскалатор оказался неожиданно быстрым. Он, делая широкие повороты, вынес меня в наклонный коридор, а оттуда я выскочил в стеклянный переход над подземными путями, где стояли красные и зеленые поезда. Сашки, разумеется, не было. И никого вокруг не было, не спросишь даже: “Не видели мальчика с синей сумкой?” Надо вернуться! Но где эскалатор, ведущий вниз? Я бросился по переходу, в конце его нашел крутой спуск без ступеней, он привел меня в круглый холл, где толпилось множество ребятишек с учительницами. Некоторые были одеты как Сашка, и я подбегал то к одному, то к другому, извинялся и вконец перепугал несчастных воспитательниц.
Черт меня понес! Надо было стоять и ждать! Сашка, наверно, вернулся и теперь ищет меня!..
Не понимаю, почему простая мысль найти дежурного и сделать объявление по радио не пришла тогда в голову. Видимо, от великой растерянности. Я метался по лестницам, коридорам, эскалаторам, по холлам и галереям и не мог выбраться к главному залу. Будто здешняя бабка Дар-Овражка водила меня... Я спрашивал людей, мне показывали дорогу, а я все попадал не туда. Просто до отчаяния дошел! Наконец рванул дверь с табличкой “Служебный вход”... и вышел в зал как раз позади киоска, где купил расческу.
Сашка был здесь. Беседовал с каким-то мужчиной. Спокойно, будто ничего не случилось.
Незнакомец был высокий, чуть сутулый, с длинным твердым лицом и короткой рыжеватой стрижкой. В серой куртке с “молниями” — штурманке. Он слушал Сашку и кивал. А тот говорил быстро и серьезно, что-то прямыми ладонями вычерчивая в воздухе.
— Сашка!
Он оглянулся.
— Игорь Петрович!.. Владимир Евгеньевич, это Игорь Петрович, я говорил. А это капитан “Даблстара”.
— Капитан Пантюхин, — сказал тот, наклонив голову и глянув из-под желтых бровей.
— Очень приятно... — Я изо всех сил загнал внутрь досаду и раздражение. — Дорогой мой лоцман, куда вы исчезли? Я ношусь по всему вокзалу, как перепуганная курица, а ты...
— Исчез? — Сашка округлил рот и часто заморгал. — Я тут все время... Верно, Владимир Евгеньевич?
Тот поглядел на Сашку, на меня, поморщился:
— Это, наверно, я виноват...
— Уж наверно, — неприязненно сказал я.
— Да... Видимо, темпоральная волна. Это излучение липнет в вакууме, сразу не избавишься. Извините, ради Бога...
Сашка тоже смотрел на меня просяще. Я ничего не понял и сказал довольно грубо:
— Ладно, замнем...
Пантюхин быстро попрощался с Сашкой:
— Спасибо тебе, ты молодчина. Простая идея, а в голову не приходило... Будь здоров. — Тряхнул его за плечо, виновато кивнул мне и ушел, чуть пригибаясь.
Сашка опять посмотрел на меня. Удивленно и обиженно:
— Я правда никуда не уходил.
— Что же, галлюцинация у меня?
Он надулся, затеребил пуговицы на штанах.
Не хватало еще нам поссориться!.. И в конце концов, главное — что он со мной!
— Ладно... Может, правда эта капитанская волна виновата... А откуда ты знаешь капитана?
— Ой, да он у нас в Краснохолмске бывал! Пока у них стоянка... В кружке у нас лекции читал, про катамаран рассказывал! — Сашка повеселел. — Это не простой звездолет, а разведчик времени. Он движется не столько в пространстве, сколько по темпоральному вектору. Или даже по кольцу! Понимаете?
— Проще пареной репы, — нахально уверил я. — Пойдем-ка из этого заведения... пока сами не угодили в какое-нибудь темпоральное кольцо.
 
 

4. Самолет

 
Вторая половина дня запомнилась мне перепутанно. Опять были площади и улицы — то тихие, деревянные, то с блеском и многоэтажьем современных столиц. Иногда полузнакомые, а порой совсем фантастические. И книги, книги... В одной лавочке я увидел даже свой “Тополиный архипелаг” на японском языке. Почему-то застеснялся и положил книгу обратно — между цитатником Мао Дзэдуна и английской лоцией Красного моря.
В конце концов Сашка вывел меня на плоский берег, к излучине широкой желтоватой реки. Другой берег был тоже низкий, и на нем, в отдалении от воды, стояла одноглавая церковь, похожая на храм Покрова на Нерли. Я вспомнил, что видел ее, когда мы, мальчишки, плыли на плоту, связанному из надувных камер. Но сейчас нигде, даже у горизонта, я не различал города, только ровные луга, над которыми низко висело солнце. Белая церковь от вечерних лучей казалась вырезанной из слоновой кости, а травы золотились.
Я сел на корму брошенной в траве лодки.
— Вы устали? — спросил Сашка.
— Немного, — соврал я. На самом деле устал сильно. И все-таки было мне хорошо. Только не хотелось вставать.
— Ничего, — сказал Сашка. — Завтра у нас еще день... Куда пойдем? — И вскочил на другой конец лодки. — Может, туда? — Он махнул рукой. — Или туда...
Наверно, мне показалось или просто придумалось потом, но сейчас вспоминается, как при каждом взмахе его коричневой ломкой руки вдали открывалась то улица с причудливыми домами, то панорама целой столицы, размытая в предзакатном воздухе, то морская даль с желтыми от солнца парусами... Гибкий, с разлетевшимися волосами, покрытый бронзовым налетом, Сашка дирижировал пространствами. Смеясь, он оглядывался на меня... И это одно из самых хороших воспоминаний в моей жизни.
Большой рисунок (50 Кб)
 
В Подгорье мы вернулись через амфитеатр с желтой сиренью (он оказался совсем недалеко от излучины). На улицах уже зажглись фонари. Было очень оживленно, городок готовился к празднику в честь недавнего грибного дождя. Стайками ходили парни и девушки с гитарами. Кое-кто уже в карнавальных костюмах. Промаршировала колонна мальчишек с флагами всех цветов. Впереди два малыша несли на носилках громадный турецкий барабан, а третий умело бил в него колотушкой.
— Завтра будет еще веселее, — сказал Сашка и почему-то вздохнул.
Через площадь Каменных Ворот несколько рослых ребят в алых рубашках катили желто-красный небольшой самолет. Он был, видимо, легонький, шпангоуты и нервюры проступали сквозь ткань плоскостей и корпуса.
— Неужели настоящий? Откуда он здесь?
— Да ну, просто макет, — пренебрежительно отозвался Сашка. — Это клуб “Расколотое небо”. Они так протестуют против запрета на полеты. Ну, в общем символически...
— А похоже, что у него мотор...
— Он же электрический, слабенький. Чтобы винт крутился для видимости...
В гостинице я, рискуя навлечь недовольство хозяйки, все же заказал ужин в комнату. Сашка лениво сжевал сосиску, брякнулся на кровать, посадил под бок урчащего Чибу-котенка и открыл “Плутонию”. Я устроился в кресле у окна. Большущий знакомый месяц висел над крышами и фонариками Подгорья...
Сашка вдруг виновато сказал из-за книжки:
— А себе вы там ничего не купили...
— Зато насмотрелся на разные диковины. За всю жизнь столько не видел.
— И все-таки главное не нашлось... — печально и упрямо произнес Сашка. — Вы ведь книгу про трехмерные зеркала искали?
Я помолчал и устало произнес:
— Не только... Я немного еще надеялся на чудо.
— На какое? — Сашка сел.
— Да тут такая история... В разные годы, когда у меня не получалась очередная книжка, мне казалось, что уже все: никогда я ничего путного больше не напишу. Знаешь, такое состояние, как у того самолета, — винт крутится, а сам ни с места... И вдруг спохватывался я, что есть одна тетрадь. Что в ней я начинал писать когда-то большую повесть, а потом почему-то отложил, хотя сделано было больше половины... И вот я вспоминал эту тетрадь и начинал понимать, что повесть в ней для меня самая главная. Самая лучшая. И это было как спасение...
— А про что повесть?
— Да если бы я знал! Когда тетрадь снилась, я помнил все — и как она выглядит, и что в ней написано, каждый эпизод, каждую строчку. А просыпался — и чувствовал, как все ускользает из памяти. Не ухватишь, не удержишь...
Сашка осторожно спросил:
— Так, может, это просто сон?
— Конечно... Только иногда казалось, что не сон. Я начинал копаться в архивах, в дневниках, в старых записях. Думал: вдруг найду? Я ведь ее так отчетливо представлял: пухлую, с потрепанными уголками, в ледериновой обложке — коричневой, с трещинками... Вдруг там и правда что-то ценное и забытое?.. И думал еще: может, жена случайно выбросила со старыми бумагами, когда разменивали квартиру?.. И тогда тетрадь могла каким-то путем попасть к торговцам книгами и рукописями... Видишь, до каких фантазий можно докатиться на старости лет...
— Во-первых, нет у вас никакой старости, — задумчиво сообщил Сашка. — Чиба, брысь, чудовище, не царапайся... А во-вторых... что же вы сразу не сказали? Надо искать там, где всякие случайные редкости...
— Нет, брат, чудес не бывает... — умудренно сказал я и тут же подумал: разве не чудо тот мир совмещенных пространств, по которому бродили мы с Сашкой? И нерешительно добавил: — Возможно, это была повесть о Дороге...
Сашка не спросил, что такое Дорога. Видимо, знал.
 
 

5. Стереоскоп

 
Утром из зарослей желтой сирени мы вышли на цветочный луг. Всюду белели ромашки, веснушками рассыпалось по зелени желтое мелкоцветье. Тропа была узкая, Сашка шел впереди. Над его головой летали бабочки-капустницы.
Мы пришли к темной зеленоватой речке с мостиком из поперечных плашек и березовыми жердями-перилами.
Сашка вдруг ускорил шаги. Вспрыгнул на толстую жердину, побалансировал и пошел над речкой. Я замер, боясь крикнуть. А он шел, то останавливаясь, то мелко переступая кроссовками. Вздергивал руки. Они в плечах, локтях и запястьях болтались, как на шарнирах, а тонкие ноги казались гибкими, словно шланги из коричневой резины. Сумка с Чибой качалась на левом боку, и я очень боялся, что она перетянет хозяина в речку. Но он миновал перила без приключений. Спрыгнул в клевер. Тогда я быстро перешел мостик и сказал в сердцах:
— Ты безголовый авантюрист. Вот слетел бы...
— Ну и слетел бы, — ответил он без улыбки. — Там и глубины-то по пуп... А без риска тоже нельзя. Это как предполетное испытание...
— Какое испытание?
— Ну... — Сашка смутился. — Это я так сказал, просто...
— Что-то ты сегодня чересчур задумчивый. Не как вчера...
Сашка глянул быстро и отвел глаза.
— Потому что... думаю. Где тетрадь искать.
— Нашел о чем думать!.. Не было, Сашка, никакой тетради.
— Как знать, — отозвался он хитровато и сделался прежним Сашкой.
...Было бы слишком долго описывать пестроту фантастических улиц и богатства книжных развалов. И то, как мы бродили в готических переулках средневекового предместья; и как лазили на высоченную башню с колоколами, стоявшую среди заросшего подсолнухами поля; и как обедали в подвальной таверне “У Сильвера”, где в кирпичной нише стояло чучело одноногого пирата с попугаем (который очень понравился Чибе)... Потом оказались мы на шумном торжище.
Редких книг здесь было мало. Больше торговали серийными выпусками детективов и фантастики. Зато мы увидели массу других интересных товаров. Океанские раковины и старинные шпаги (Сашка вздыхал и облизывался), модели парусников и японские веера, коллекции невиданных орденов и мундиры каких-то неведомых армий, живые заморские рыбы в банках с водой и сверкающие самовары всяких форм...
Мы двигались сквозь этот галдящий музей, вертели головами, разглядывали диковины и, наконец, утомленные, выбрались на тихий пятачок у каменного забора. Здесь расположился сухонький старик с бородкой профессора, в круглых бухгалтерских очках и обвисшей шляпе. Он сидел рядом с потертым коричневым ящиком на треноге. Сперва я подумал: старая фотокамера. Но у ящика было две линзы, словно в него вставили бинокль.
— Стереоскоп! — обрадовался Сашка. — Я такой в музее видел! — Он даже подпрыгнул и ногами взбрыкнул. — Посмотрим?
Старичок взглянул на Сашку благожелательно. Придвинул к его ногам картонную коробку с пришпиленной к боку бумажкой: “Одна карточка — 1 коп”.
— Милости прошу, молодой человек...
Сашка мигом нашарил в кармане двугривенный, протянул старичку, сел на корточки перед коробкой. Наугад отсчитал два десятка узких твердых открыток с двойными фотографиями. Сунул их мне в руки, а одну умело толкнул в щель ящика. Привстал на цыпочки, прижался лицом к стенке с окулярами.
— Ух ты... — От волнения он перебирал ногами, как нетерпеливый жеребенок.
— Я опущу вам аппарат пониже, — засуетился старичок.
— Не надо, и так хорошо... Игорь Петрович, посмотрите!
Я посмотрел. Это было “Отправленiе парохода “Титаникъ” въ первый рейсъ”. Два снимка слились в один, придав людям на берегу и громадному, отошедшему от причала судну рельефность, а рейду — ощущение реального пространства. Женщины в длинных платьях с оборками, мальчики в костюмах, как у Андриса на картине, мужчины в длиннополых сюртуках махали платками, шляпами, зонтиками. Никто не знал о близкой трагедии...
Сашка нажал медный рычажок. Карточка выпала в пластиковое ведро под ящиком. Сашка взял другую.
— Ух ты... Игорь Петрович!
— Да смотри, смотри, я потом... — И начал разглядывать снимки так, без аппарата.
Вид Нижегородской ярмарки в 1908 году...
Спуск русского крейсера “Варяг” в Филадельфии...
Граф Л.Н. Толстой на велосипедной прогулке...
Группа героев Порт-Артура в С.-Петербурге...
Сашка тихо ойкал и посапывал, карточки одна за другой стукали о пластиковое дно...
— Ух ты... Я и не знал, что тогда это снимали... Игорь Петрович, гляньте!
Я посмотрел. И... ничего особенного. Каменистая равнина с языками песчаных заносов и огрызками скал. Видно, что выжженная солнцем. И надпись: “Пустыня Оранжевые Пески. Съемка совместной экспедиции г.г. Демьянова и Энгельштерна. 1901 г.”.
— А что здесь такого?
Сашка сказал озабоченно:
— Это же недоступное место. По крайней мере тогда...
— А где это?
Он шевельнул плечом со вздыбленным льняным погончиком.
— Я точно не знаю. Там тройные координаты...
— Все понятно... Будешь смотреть еще?
— Нет, хватит... — Он рассеянно сказал “спасибо” старичку, и мы отошли. И через пролом в кирпичном заборе выбрались на пустынную, всю в желтой сирени улицу. Только тогда Сашка спохватился:
— Ой, а вы ничего не посмотрели!
— Посмотрел, только без стереоскопа.
— Это неинтересно, — огорчился Сашка. — Все дело в стереоэффекте... Может, вернемся?
— Не надо, — усмехнулся я. — Это плохая примета... А в стереоскоп я в детстве насмотрелся, у меня был свой. Только поменьше этого, попроще...
— Да?! — обрадовался Сашка. Даже подскочил (в сумке сердито завозился Чиба). — А у меня и сейчас есть, мама подарила на Новый год. А вам тоже подарили?
— Тоже мама... И представь себе, тоже к елке.
— Вот это да! Сколько у нас похожего!.. Все правильно.
— Что правильно, Сашка?
Он помолчал, глядя под ноги. Запыленные кроссовки его неторопливо ступали по плитам тротуара.
— Игорь Петрович, я вот что думаю... Я давно еще про это думал. Про стереоэффект. Вот, когда два похожих снимка сливаются — все в кадре делается выпуклое и просторное, как на самом деле. Из двухмерных плоских пространств словно получается трехмерное... По-моему, в жизни так же бывает. Когда два трехмерных пространства, если они похожие... или два похожих события в жизни... когда они наслаиваются друг на друга, возникает новое пространство, четырехмерное. И события в нем — уже новые, неожиданные... Я запутанно говорю, да?
— Нет, понятно. Только... по правде сказать, очень уж фантастическая гипотеза. Хотя и остроумная...
— А чего фантастического? Вот смотрите. У нас с вами столько похожего! И мы теперь ходим вместе. И сразу — четырехмерность!.. Вы думаете, раньше мне эти все края так легко открывались? Да я к концу дня еле ноги таскал... А вчера и сегодня — все шутя.
“Разве у нас так много похожего?” — чуть не сказал я. Но прикусил язык. Взял Сашку за плечо.
— Может быть, ты и прав... Слушай, а если тебе сегодня все легко, нельзя ли поскорее попасть домой? Вечереет уже, скоро в Подгорье праздник.
— Запросто!
 
В Подгорье был совсем вечер. С иллюминацией, с толпой в карнавальных нарядах. Но я решил сначала поужинать в “Дорожном уюте”, а потом уже нырять в эту веселую круговерть.
В ресторанчике гостиницы Сашка опять поскучнел. Сжевал (несмотря на мои укоризненные взгляды) ломоть хлеба с майонезом, ковырнул вилкой картофель с котлетой, проглотил компот и заторопился наверх. Я думал, он бросит сумку и мы тут же отправимся на площадь. Но Сашка сказал виновато:
— Игорь Петрович, а можно я дома посижу? Тут ведь все рядом, вы и один не заблудитесь.
— Не заблужусь, но... — Я встревожился. — А что с тобой? Неужели не интересно посмотреть на карнавал?
— Да я раньше видел уже такое... А сейчас чего-то ноги гудят... — Он согнулся, потер икры и щиколотки, слабо улыбнулся: — Натопались...
Я обругал себя бессовестной и безмозглой свиньей. Ведь я-то хотя и хворый, но все-таки взрослый мужик и, если нет приступов (а их нет!), не в пример выносливее такого кузнечика. Три дня Сашка таскал меня по всяким необыкновенным местам, да не просто таскал, а еще и прокладывал дорогу. Как он, бедняга, до сих пор на ногах держится?
Сашка опять сказал просительно:
— Если, конечно, можно... Я бы книжку почитал. Давно уже не валялся с книжкой на кровати целый вечер...
Мне очень хотелось поглядеть на праздник этого “городка в табакерке”. Было предчувствие, что там случится неожиданное и радостное для меня событие... Но сейчас я мужественно сказал:
— У меня тоже ноги размякли. Давай сидеть дома вдвоем.
Сашка испугался:
— Да что вы! Зачем! Вам же интересно!
— Получается, что я бросаю тебя...
— Это вы-то меня бросаете? — сказал Сашка с непонятной печальной ноткой. — Ну уж...
— Ладно. Я только пройдусь до Каменных Ворот и обратно. Не заскучаешь в одиночестве?
— С книжкой-то? Да еще Чиба вылезет, дурь устроит... Вы не спешите, гуляйте!
“Может, он просто устал от меня, старого дурня, — подумал я. — Может, по маме соскучился, хочет погрустить один...”
— Ладно, погуляю. А ты отдыхай...
 
 

6. Взлет

 
На широкой лестнице ратуши ухал контрабасами и барабаном оркестр с музыкантами в гусарской форме. Башня и фасад были в цепочках бегучих огней. Над крышами вертелись хвостатые спирали фейерверков. Люди танцевали повсюду под разноцветными взмахами прожекторных лучей. Ко мне подошла метровая голова в треуголке, с рыжими буклями и мясистым красным носом пьяницы флибустьера. Один глаз сверкал голубой пластмассой, на втором было черное полотенце. Внизу из головы торчали ноги в съехавших гольфах и стоптанных сандаликах.
Старательным сиплым голосом голова потребовала:
— Кошелек или жизнь! — И между большущих зубов просунулась вместо языка тощая рука в черной перчатке, сжимающая кремневый пистолет.
— Конечно жизнь! — храбро решил я, и пистолет выпалил в меня желтым огнем и зарядом конфетти. Я сделал вид, что грохаюсь навзничь. Голова зашлась переливчатым смехом и ускакала, хлопая ремешками расстегнутых сандалий...
Потом в меня еще не раз палили из хлопушек, а трехголовый дракон предложил выбор: или я буду съеден на месте, или выслушаю арию влюбленного Змея Горыныча, которую он исполнит на три голоса. Я сказал, что сперва одно, а потом другое. Дракон ограничился арией, после чего я оказался перед эстрадой, где кувыркались под бубен и жонглировали кокосами негритята. На эстраду спланировала Баба Яга на метле, и негритята с визгом разбежались, кидая в бабку упругие надувные орехи...
“Бабка Ёшка, — вспомнилось мне. — Ёшкин свет...” Все-таки жаль, что нет со мной Сашки. Я малость загрустил и даже подумал, что пора возвращаться. В этот момент на площади начал меркнуть свет.
Погасла иллюминация, медленно потускнели фонари. И праздничный шум угас, как бы приглушенный опустившейся темнотой.
Впрочем, большой темноты не было. С ратуши рассеянными снопами светили два прожектора — зеленый и голубой. Они высвечивали Каменные Ворота. Одна башня казалась салатно-серебристой, другая — серо-бронзовой. Прожекторный свет они отражали на стоящих поблизости людей. Потом с верхушки левой башни ударил по площади резкий белый луч. Люди почему-то шарахнулись от него, и сквозь толпу коридором легло пустое пространство — заблестела полоса гладких булыжников.
По этой сверкающей полосе мчался к воротам пацаненок лет десяти — темноволосый и кудлатый, в укороченной, как у Сашки, школьной форме и босой. В тишине его ступни звонко хлопали по булыжникам. Шагов за двадцать до правой башни мальчишка затормозил, задрал голову и заорал:
— Стаська, давай! У нас четыре минуты, потом на станции полетят контакты!
И в ответ зазвучал из могучего динамика мужской голос — резкий, как свет белого прожектора:
— Граждане Подгорья! Просим извинить, что мы на несколько минут прерываем ваш праздник! К сожалению, другого времени у нас нет, день и час был рассчитан давно!.. Просим всех отойти от ворот не менее чем на пятьдесят шагов!.. Только спокойнее, пожалуйста, без давки и спешки! — Голос вдруг смягчился, в динамике даже прозвучала испуганная нотка, потому что люди разом колыхнулись назад. — Осторожнее, прошу вас... И тогда Подгорье увидит небывалую вещь!.. Считайте, что это еще один праздничный аттракцион!
В тишине, лишь при нескольких вскриках, люди подались от ворот, перед башнями образовалась полукруглая пустота. И в центре ее, в полосе прожекторного луча, стоял мальчишка со вскинутой лохматой головой и растопыренными руками.
— Мальчик, отойди сейчас же! — раздался из толпы женский голос. — Сказано же!
Тот, не оглянувшись, отмахнулся, как от бабушки, когда она зовет ужинать в разгар игры.
Я был среди тех, кто оказался ближе всех к воротам. И увидел раньше всех, как... Нет, сначала я ощутил мелкую дрожь земли. Щекочущая вибрация передавалась телу через подошвы, от нее зачесалась кожа. Чуть позже пришел почти неслышный, но ощутимый гул. И тогда от салатно-серебристой башни вдруг отделился каменный пласт, качнулся и рухнул на булыжники. А под ним открылся гладкий сверкающий металл...
Рука так и просится написать, что толпа ахнула. Но я не помню этого. Мне кажется, что все происходило, как в кино, когда случайно выключили звук. В металле возник черный прямоугольник, в нем появился человек в светлом костюме. Кудлатый мальчишка бросился к нему, тот присел, подхватил пацаненка, и металл непроницаемо скрыл обоих от наших взглядов.
Дрожь усилилась. Каменные пласты начали рушиться к подножиям башен один за другим. Они были выгнутые, грубо-неровные с внешней стороны и гладко-блестящие с внутренней. Словно кора громадных деревьев, которые проснулись и решили сбросить старую одежду со стволов. А “стволы”, открываясь, сверкали зеркальной чистотой. И через две минуты вместо Каменных Ворот подымались над замершей площадью Подгорья две светлые металлические башни — с полукруглыми оконечностями и двумя перемычками в виде громадных подков.
Великанское это сооружение выглядело таким тысячетонным, что никто сразу не понял, не осознал, что башни уже не стоят, а повисли без опоры: их кольцевые фундаменты были метрах в трех от земли. Потом башни шевельнулись и плавно пошли вверх — без вспышек, без звука.
“Катамаран!.. “Даблстар”, “Двойная звезда”... Вот Сашка пожалеет, что не видел этого!”
Голубой и зеленый прожектора запоздало метнулись за кораблем. И видно стало, как медленно, словно нехотя, двойной корпус вошел в густые волокна тумана...
— Разобьется!! — тонко завопил кто-то в толпе.
Но сверху не доносилось ни звука. Ни удара о каменный свод, ни сотрясения. Неожиданно вспыхнула иллюминация. Видимо, станция, отключенная для запуска, вновь дала полный ток.
...Площадь оживала. Наполнялась криками, гулом, радостными воплями ребятишек. Даже оркестр заиграл опять.
Я шел, проталкиваясь сквозь потоки споров. “Это клуб “Расколотое небо”, их штучки! Совсем распустились!” — “Да бросьте вы, они мальчишки, а тут такая техника!” — “Ну и что? Там тоже мальчишка!” — “Кто разрешил ломать Ворота? Это же памятник!” — “Сейчас небось прилипли к своду и не знают, что дальше...” — “Ах, перестаньте, какой там свод! Это же четырехмерники!” — “Какие четырехмерники! Расскажите вашей бабушке! Взрослый человек, а городите мистику...”
Я спешил в гостиницу, чтобы рассказать про все Сашке. И кстати, спросить: неужели он не знал про старт катамарана от Пантюхина! А если знал, неужели не интересно было посмотреть?.. И почему “Даблстар” прятался под личиной каменных башен? И сколько времени он здесь простоял? Все было непонятно и потому даже тревожно.
К этой тревоге прибавилась еще одна, когда я увидел, что Сашки в комнате нет.
 


 

<< Предыдущая глава | Следующая глава >>

Русская фантастика => Писатели => Владислав Крапивин => Творчество => Книги в файлах
[Карта страницы] [Об авторе] [Библиография] [Творчество] [Интервью] [Критика] [Иллюстрации] [Фотоальбом] [Командорская каюта] [Отряд "Каравелла"] [Клуб "Лоцман"] [Творчество читателей] [WWW форум] [Поиск на сайте] [Купить книгу] [Колонка редактора]

Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

© Идея, составление, дизайн Константин Гришин
© Дизайн, графическое оформление Владимир Савватеев, 2000 г.
© "Русская Фантастика". Редактор сервера Дмитрий Ватолин.
Редактор страницы Константин Гришин. Подготовка материалов - Коллектив
Использование любых материалов страницы без согласования с редакцией запрещается.
HotLog