ВДАЛИ ОТ МЕЙНСТРИМА
В преддверии Нового года в Москву приехали известные фантасты
Генри Лайон Олди - Олег Ладыженский и Дмитрий Громов, авторы таких произведений,
как "Герой должен быть один", "Гроза в Безначалье", "Пасынки восьмой заповеди",
"Я возьму сам" и др., супруги Дяченко ("Магам можно все") и Андрей Валентинов
("Печать на сердце твоем", "Ория"). Наш корреспондент встретился с ними,
чтобы взять интервью.
Александра О.Ноприенко:
Творческий дуэт Олди работал в соавторстве и с Валентиновым, и
с Дяченко. Будут ли еще произведения, написанные вами вместе?
Олег Ладыженский: Пока что каждый из нас работает над своими проектами,
возможно, что летом мы созреем для общего романа Олди и Валентинова. Такая
мысль существует уже несколько лет. Предполагается, что это будет произведение
на фольклорном материале: древнерусских былин и осетинского фольклора.
Есть на будущее задумка одной книги, которую мы сделаем все вместе, то
есть каждый напишет свое, но об этом пока говорить еще рано.
А.О.: Насколько я знаю, Олди познакомились, когда один из вас
принес другому пьесу.
Дмитрий Громов: На самом деле это произошло несколько раньше.
Мы познакомились в литературной студии во дворце пионеров, когда оба еще
учились в школе. Потом надолго потеряли друг друга из вида и даже
этого не заметили. Потом встретились в школе карате. Через некоторое время
выяснилось, что Олег - театральный режиссер, что у него есть своя студия
"Пеликан", я пришел на репетицию и принес свою фантастическую пьесу. Она
называлась "Двое с Земли", это была космическая опера. Олег ее прочитал,
сильно раскритиковал и не взял. Теперь-то я понимаю, что это было правильно.
Текст был, прямо скажем, слабоват, а в студии я остался. Довольно долго
играл в спектаклях. Инсценировки, которые он писал, читал по долгу службы
- потому что мы их потом ставили. Олег таскал у меня рассказы почитать,
сначала просто обсуждали, потом он что-то пытался редактировать. То есть
не пытался - редактировал. Я с чем-то соглашался, с чем-то спорил, и в
итоге. лет через пять после нашего знакомства возникла идея написать что-то
совместно. День рождения Олди - 13 ноября, пятница, если не ошибаюсь, 1990
года, когда был написан наш первый совместный юмористический рассказ "Кино
до гроба и .".
О.Л.: У нас еще в институте стипендию 13 числа давали.
А.О.: Насколько сильно редактируют ваши тексты, которые вы приносите
в издательство?
О.Л.: Нинасколько. Об этом и сказано в договоре с издательством.
И есть специальная строчка в конце книги. Я свой текст понимаю. Лучше я
его еще раз перечитаю, потом и еще, и еще.
Сергей Дяченко: У автора и редактора очень многослойные
отношения. У нас есть редакторы, которым мы очень благодарны. Это союзники
и единомышленники, им хочется сказать спасибо. Иногда бывают совершенно
противоположные ситуации. Мы разорвали, например, отношения с одним из
издательств, потому что они нас отредактировали помимо нашей воли. В "Эксмо"
самая благоприятная ситуация: нам разрешают выпускать тексты в нашей авторской
редакции.
Марина Дяченко: Лично мне кажется, если бы мне встретился...
С.Д.: Я тебе уже встретился!
Д.Г.: Нам на нашем творческом пути попадался только один действительно
хороший редактор, который нас устроил. Это редактор одного кировоградского
журнала. Там печаталось несколько наших рассказов. Этот человек присылает
нам авторские экземпляры, я читаю текст и вижу, что что-то где-то чуть-чуть
изменено. Но я не вижу, где эти правки, настолько он корректно это сделал.
М.Д.: Необходим редактор, с которым мы бы друг друга полностью
понимали и доверяли друг другу. Внося поправки в текст, редактор должен
согласовывать их со мной. И я уже вольна принять их или не принять. Поэтому
мне кажется, что лучше самим отвечать за свой текст и издаваться в авторской
редакции. Я считаю, что хороший редактор...
Все хором: Мертвый редактор!!!
М.Д.: Это шутка. Я не столь экстремально отношусь к редакторам.
А.О.: Читатели предъявляют претензии к художественному оформлению
ваших книг?
Д.Г.: Некоторые читатели (не все) действительно высказывают подобные
претензии. И это убивает искусство книги. Допустим, смотрит подобный
читатель на обложку: "Да она ж коммерческая, зачем этого мужика с мечом
нарисовали." Открывает он аннотацию: "Ну на фига мне эта аннотация, бред
всякий читать, не надо аннотации". И так далее. Причем я цитирую одно из
писем, пришедшее нам по Сети. Иллюстраций нет, аннотации нет, послесловия
нет, вступительного слова нет. И это убивает искусство книги. Ведь книга
- это не только авторский текст. Это и все остальное, плюс много чего я
сейчас не назвал.
Андрей Валентинов: В свое время молодые веселые издательства набрали
молодых веселых оформителей. И когда издавали мою книгу, я просил только
об одном: чтобы на обложке не рисовали голую женщину. Потому что в произведении
шла речь о Сибири. И там мороз минус сорок. Голой женщине было бы просто
холодно. Но когда я увидел, что Умберто Эко "Имя Розы" издали с голой женщиной
на обложке, то понял, что дальше некуда. Но просто обидно.
С.Д.: А давайте мы сами возьмем у вас интервью?
А.О.: Давайте.
С.Д.: Читали ли вы наши произведения?
А.О.: Честно говоря, только "Богадельню" Олди.
С.Д.: Вам понравилось?
А.О.: Мне всегда нравилась классическая литература.
О.Л.: А что такое классическая литература? Гомер, Гете? Гофман-классика?
А.О.: Ваша ирония вполне обоснованна.
Д.Г.: Вам становится плохо при слове "звездолет"? Так вот Валентинов
тоже не может спокойно воспринимать слово "звездолет".
С.Д.: Мы не пишем чистую фантастику. Люди должны понять, что наши
книги о человеческой душе, о человеческой жизни. Фантастика позволяет увидеть
жизнь в совершенно неожиданном ракурсе.
О.Л.: А меня устраивает мой читатель.
М.Д.: Сергей имел в виду, что среди людей, которые нас не читают,
есть некоторое количество наших потенциальных читателей. Лично я обожаю
наших читателей поштучно. Как мне кажется, это очень достойные люди, с
которыми есть о чем поговорить.
А.В.: Многие наши коллеги, чтобы попасть в мэйн-стрим, отказывались
от титула фантаста. Наиболее яркий пример тому - Пелевин. О.Л.: Авторы
так называемых низких жанров иногда очень громко смеются над теми, кто
не хочет их воспринимать. Вспомните, например, письма отца Федора из "12
стульев". Это же цитата из письма проигравшегося в рулетку Федора Михайловича
Достоевского своей жене: "Матушка, продай что-нибудь!". А сколько людей
говорили: "Ну, вот Достоевский - это да!" И в то же время Тургенев восхищается
Жюлем Верном, пишет, что это высокое искусство, и тот же Тургенев считает
Достоевского коммерческим, продажным автором, пишущим на потребу публике,
желающей крови и преступлений.
А.В.: "Преступление и наказание" - детектив. Вышел массовым по тем
временам тиражом 4 тысячи экземпляров.
С.Д.: Один из самых великих писателей - Гоголь. В ХХ веке - Булгаков.
Это как бы "низкое" на самом деле становится высоким и понятным всему человечеству.
У нас есть большой резерв. Это читатели так называемого женского или сентиментального
романа. Если бы они нас прочли - прекрасные любовные истории
почти в каждой книге.
М.Д.: Мой муж под "сентиментальными историями" подразумевает как
минимум "Унесенных ветром". Он не прочитал ни одного дамского романа.
А.В.: А я прочитал!!!
М.Д.: Как-то раз Сергей купил по рекомендации лотошницы какой-то
женский роман, принес его домой, показал его мне, открыл, прочитал три
страницы, тихо закрыл, и я больше не видела этого романа.
О.Л.: Вот вчера, когда нас пригласили на радио, в эфир звонит
молодой человек и говорит: "Ваша литература все-таки коммерческая, а я
люблю высокую". Хорошо. "Что ты читал из наших романов, что называешь их
коммерческими?" Он долго мямлил и не назвал ни одного. Хорошо. "Тогда что
ты считаешь высокой литературой?" Он долго думал и назвал Стругацких. Через
пять минут - Ефремова. Потом добавил в сей список Беляева. О чем можно
говорить с этим человеком? А ведь он мнит себя интеллектуалом. Фамилия
Рабле ему не пришла в голову. Или хотя бы Брюсова.
Кстати, серии "Нить времен", в которой изданы наши произведения,
как раз исполнилось 30 месяцев. И нам кажется, что эта серия - своего рода
мегатекст, кристалл, который можно поворачивать разными гранями. Можно
повернуть его Дяченко, можно Олдями или Валентиновым. И все же он останется
одним кристаллом. Это для нас очень большое достижение.
Газета "Метро", Москва, номер 94 (25 декабря 2001 года).
Александра О. Ноприенко.
